И малое станет большим, и большое – малым - Дана Гельдэ

О нас никто не собирался думать. В регионах, в республиках, в городах, в селах народ, оказавшийся на краю экономической пропасти пытался самостоятельно выжить, как мог.

Это было страшное время, потому что было временем перемен. Так трудно еще не было. Мы с соседкой, Анной Ивановной, обсуждали происходящее, она не понимала, почему ей, родившейся в 1912 году сейчас было страшнее, в годы войны. «Это не потому, что я тогда была глупее, чем сейчас, но объяснить свой страх не могу,» – говорила она тогда. Меня осенило: «Анна Ивановна, тогда Вы ждали светлого будущего, Вам обещали, что «враг будет разбит, победа будет за нами, а нам сейчас говорят, что будет еще хуже, нужно затянуть пояса и никто не знает, когда этот период закончится и кому нужно бить морду».

Словно, кто-то нам хорошо позавидовал, наложил на всех китайское проклятие: «Чтоб ты жил в интересные времена!» Самые отчаянные покидали насиженные места и ехали на север, в Питер, в Москву, которая для них оставалась столицей, «сердцем» большой, уже несуществующей, Родины. Остальные оставались на своих местах.

«Сандугаш, что ты мне посоветуешь? Куда идти работать, может у тебя есть какие вакансии на примете?» – задала я соседке, волновавший меня вопрос. «Нет,» – отрицательно замотала головой девушка, – «завтра возьмешь газету и начнешь обзванивать. Здесь каждый сам за себя.» «Хорошо» – спокойно ответила я. Второй вопрос, который интересовал Сандугаш, судя по тому, как все притихли и не только ее: «Муж у тебя есть?» «Нет, я уже восемь лет вдова» – сказала я.

В разговор вступила соседка, которая сидела напротив: «Меня зовут Марина, я из Чувашии и у меня самая распространенная в мире фамилия – Кузнецова.» «Сколько у тебя детей? Они тоже приедут в Москву?» – спросила Марина. «Двое, они уже студенты, пока остались в Оренбурге, потом посмотрим,» – рассказывала о детях я. «Сюда едут в основном одиночки. У меня тоже двое, они остались с матерью. Муж пил и нигде не работал, терпела его долго, «до поры, до времени», после одного случая погнала его «поганой метлой» – начала свою историю Марина. «Ты нам не рассказывала. Что это за история? – заинтригованно спросила Сандугаш, сев поудобнее.

Женщина рассказывала нам о другой своей жизни, которую иногда выпускала в свою новую реальность: «Ой, мы тогда в Козловке жили, я торговала на рынке мясом, он дома сидел с детьми, им было три и четыре года, они – погодки. Пока он спал перед телевизором, эти две маленькие «шкоды» достали у него спички из кармана и устроили пожар, они подожгли подушку отца, потом загорелся палас. Что же сделал этот падла? Он прибежал ко мне на рынок с телевизором в руках, оставив детей одних в горящей квартире. Вынес самое ценное для него – телевизор! Спасибо соседям, они и огонь потушили, и пожарных вызвали, и детей забрали, после этого видеть его не хочу!» «А сколько ты уже в Москве? – поинтересовалась я. «Три года уже». – ответила Марина.

«А ты давно приехала?» – задала я вопрос другой соседке.

«Меня Вера зовут. Я уже здесь почти десять лет. Марина говорит одиночки едут, а у меня хороший муж, но не от него я уехала из Луганска в Москву» – с грустью вспоминала Вера. «Тебе пришлось это сделать?» – любопытствовала я. Вера продолжала: «Меня тогда назначили директором одного из крупных магазинов Луганска, я с радостью согласилась, мне было тогда тридцать два года, была наивной дурочкой. Думала, „горы сверну“, возомнила себя самой умной, хваткой, гордилась, что оказали доверие. А меня тогда просто назначили, для того, чтобы потом подставить, „повесить“ на меня долги, причем очень круглую сумму, по тем временам. Когда прокуратура начала разбираться во всем, я почувствовала неладное, и тут же свалила в Москву, оставив мужа и детей.»

«Все пути ведут в Москву» – задумчиво произнесла Марина, вспоминая истории разных людей, которых пришлось повстречать здесь за три года.

Вере хотелось закончить свое повествование: «А муж мой приехал за мной, сейчас он дачу одной состоятельной семьи охраняет. Я езжу к нему в выходные, у них же и подрабатываю, убираюсь на даче, готовлю их семье, когда они приезжают. Теперь я – домработница с высшим торговым образованием». Грустно вздохнули еще несколько человек, мне же вспомнилась казахская пословица, которую я пересказала девочкам: «У нас говорят: «Работать – не стыдно, стыдно – не работать». Есть еще одна пословица: «Хоть под хвостом у осла мой, но деньги зарабатывай, только милостыню не проси!» «Слава Богу, у вас есть работа, девочки!» – сказала я. «Не волнуйся, и ты найдешь,» – успокаивала меня Марина.

Второй день прошел безрезультатно, я обошла все палатки, магазины, кафе, рестораны на стадионе «Лужники» и во всем районе вокруг него. Когда вернулась в квартиру, Одил встретил меня настороженно, с вопросами: «Как сходила? Устроилась? У тебя есть деньги в запасе? Если за следующий месяц не сможешь заплатить, то тебе придется уйти». Не глядя ему в глаза, сдерживая свое раздражение, ответила ему: «Это только первый день. Что ты паникуешь раньше времени?» «Вон Диляфруз уже 4 месяца сидит без работы, хорошо хоть сын работает» – не унимался таджик. Меня это начинало выводить из себя. «В отличии от меня, она – не россиянка, и образования у нее нет» – обрубила его стенания я. Одил, уходя в свою комнату, ехидно добавил: «Посмотрим, что у тебя получится».

Вечером того дня парни из соседней комнаты, работавшие грузчиками на «Лужниках», приходили раньше других жильцов, их рабочий день обычно начинался в 4 утра. Девочки, с которыми мы жили в одной комнате, были еще на работе, а мы с Кариной, которая недавно вернулась с занятий, болтали на школьную тему. В комнату постучался и тут же вошел молодой человек, его звали Чори. «Здравствуйте, как Ваши дела? Вы нашли работу?» – спросил он. «Пока ищу» – с грустью отвечала я. «Я думаю, что найдете, Вы – грамотная, да еще россиянка» – успокаивал меня молодой человек. «Да, буду искать дальше, Вы же смогли найти работу. Я хотела бы спросить об одном, только не обижайтесь на меня. Вы все говорите с сильным акцентом, в школе учили русский язык?» – проснувшаяся во мне журналистка уже брала интервью у трудового мигранта. Чори рассмеялся, но охотно ответил: «Нет, очень мало слов знал, когда Союз развалился, русский язык у нас не был. Я, когда приехал, работал сначала стройка. Мужики перед обедом отправил меня за хлебом, сказали, купить 14 булка хлеба. Пока дошел до киоск, забил слово „четырнадцать“, но вспомнил „пятнадцать“. Пришел и продавщицу просиль положить в пакет 15 штук, потом убрать одна. Она сразу понял, что я не знал слово и смеялся». Тут расхохотались и я, и Карина, дверь в комнату была открыта, другой парень из соседней комнаты, услышав рассказ Чорибоя, тоже пришел пообщаться с нами. Бобур рассказал, как он изучал русский язык: «А у меня тоже был такой история. Мне тоже отправили магазин дядя, купи, гаварит курица, Я пришел супрмаркыт, курица не нашель, искаль, искаль магазин, не вижу курица. Нашель яйца, взяль один и гавару продвец: „Где его мама?“ Он смеялься, чуть пол не падал». «Ой, это очень смешно, ребята!» – вытирая слезы от смеха, я сомневалась в том, что это было с ним, а не анекдот. Мне показалось, что Бобур пошутил, для того, чтобы нас с Кариной рассмешить.

Тут в комнату заглянул еще один мальчишка, тоже грузчик по имени Хуррам и спросил: «Дана-хон, мне званиль брат, просиль приехать к нему, он работат стадион СИСКА, Вы не знаит, где это?» «Чувствую, вечер юмора продолжается, еще раз скажи название стадиона,» – давясь от смеха, попросила его я. «СИСКА» – громко повторил парнишка. Все присутствующие уже валялись, дергаясь в конвульсиях, я была в их числе. «Не могу понять, повтори еще раз» – пропищала я от смеха. Хуррам смущенно стоял и ждал. Я прокручивала в голове варианты разных слов, похожих на «сиска»: соска, суска, сыска, цыска, ЦСКА. «Ура, кажется этот стадион называется – ЦСКА. Спроси у него название станции метро, а там уже будешь искать Ц-С-К-А!» «А вообще, ребята, не обижайтесь на меня за смех. Вам простительно, вы приехали из другой страны, и делаете успехи, учите язык. Есть те, кто живет в России всю жизнь и говорит с акцентом, мой свекор, например. Однажды, он рассказывал моей маме, что лечится от своих болезней „женщином“, я обалдела от услышанного. Ведь я так и подумала сначала, что женщиной человек лечится, а потом оказалось, женьшенем. Или на свадьбе своей дочери он решил блеснуть красноречием, поздравить молодых по-русски, и сказал: „Дорогие дети, поздравляю вас с законным браком и дарю вам спальный гарнитур. Пусть он вам будет пухом!“ Это он перевел пожелание с казахского, которое в оригинале звучит так: „Пусть он будет для вас мягким и удобным, как перина из лебяжьего пуха!“ Все, сидящие за столом, после его слов, кто поперхнулся, кто подавился, а потом все смеялись.» – рассказывала всё это ребятам я, стараясь перед ними загладить вину за свой невинный смех.